Я делал одежду с большим уклоном в арт, и не могу сказать, что это было очень востребовано — возможно, та одежда была слишком театральна. Я очень переживал, что это никому не нужно.

Мне не хотелось делать стандартную «носибельную» одежду, я мечтал делать одежду с большим элементом моего творчества. И да, мне важно было чувствовать, что это востребовано, что на это есть спрос.

В какой-то момент я работал с театрами и постепенно понял, что хочу делать платья. Чем я и занялся. С июля 2018 я полностью перешёл на эту линию.

На маркетах мои платья иногда не садились как нужно, и мне говорили, что у меня, мол, плохие лекала. Но я заметил вот что: дело было в размере. Женщины были больше, чем заявленный на бирке размер L.

Потом я много раз слышал от мамы примерно следующее: очень сложно найти плюс-сайз, который был бы сделан не из говна, с классными лекалами, был бы стильным и не стоил миллион. Она говорила мне об этом несколько раз, но я как-то не обращал на это внимания.

Магазины часто говорят, что им не хватает размера L. И когда я запустил эту линию, я решил, что буду делать размеры до 4XL.
И тут мне пишут: а если надо 5XL, сделаете? И я сделал 5XL.
А дальше у меня спросили: а можно 7XL?
А можно 10XL?
И так спрашивали вплоть до 12XL.
Так я понял, что все эти размеры нужно делать.

Попутно я попал в бодипозитивный круг и понял, что люди «нестандартных» размеров — это целая дискриминационная группа.

Это так странно — я всегда держал в голове, что одежда должна быть для всех, но при этом в каталоге у меня была только девушка XS. Это что-то вроде внутренней гомофобии — да, ты трахаешься с мужиками, но нет, ты не гей.

Но я не ограничиваюсь только большими размерами. Мой проект — не одежда плюс-сайз, это инклюзивное пространство, в том числе для полных женщин. У меня в линейке есть размеры XS, XXS и 3XS — этих размеров тоже нет в большинстве магазинов.

Недавно у меня был случай. Я отправил на рекламное продвижение фотографии моделей в своей одежде, и мне утвердили только те из них, на которых были модели «стандартных» размеров.

До этого момента меня это никак не касалось напрямую. Но как только я начал с этим работать, выяснилось, что эта тема существует, и что это архиважно.

Я не хочу больше использовать в рекламных целях только моделей XS — теперь, когда у меня появились деньги на рекламные бюджеты, я не хочу в своих кампаниях использовать дискриминационную политику. Я планирую это активно продвигать в массы — и да, прекрасно понимаю, что это не одномоментный процесс.

Почему мы должны скрывать свой вес?

Если у человека одна нога, мы в норме не акцентируем на этом внимание. Это не моё дело, сколько у другого человека ног. И то же касается веса другого человека: это не моё дело, меня это не касается. Если меня бомбит на тему комплекции другого человека, мне надо идти к терапевту, а не рассказывать об этом человеку с комплекцией.

В модной индустрии есть понятие условно типовой фигуры, и оно не имеет ни-ка-ко-го отношения к реальности. Откуда оно берётся?

Раз в десять лет берут, условно говоря, тысячу женщин, с них снимают мерки и из этих данных выводят некие средние числа. Это типовые показатели, фактически речь идёт о несуществующей фигуре — но именно на неё ориентируется масс-маркет. Увы, так устроен мир готовой одежды. В противном случае фэшн-индустрии не от чего будет отталкиваться.

Чаще всего в масс-маркете размерная сетка адаптирована до условного 4XL, и это называется «***** (сношать — прим. ред.) мы бодипозитивны!».
Я решил отказаться от всех этих иксэлей и сделал сетку из 17 размеров. 3XS — это мой нулевой размер, 2XS — первый. Никаких специализированных лекал у меня нет, есть очень понятная таблица, придуманная швейными бюро. Из неё становится ясно, как рассчитывать размер.

Часто бывает, что у живого человека (в отличие от одежды из масс-маркета) сверху размер один, а снизу другой. И если платье сшито по фигуре XS, оно может запросто не сесть на фигуру с широкими бёдрами. И благодаря тому, что я делаю свободную одежду, я покрываю ещё и эту особенность.

Модели моей одежды свободны, мне концептуально не близки стискивающие формы. Как я уже говорил, я считаю, что фигура — лично моё дело, которое никого не касается. Это то, что остаётся за закрытыми дверями. Я стараюсь, насколько возможно, снять в своей одежде репрезентации себя-тела, и меня пугает чрезмерно узкое представление о том, как мы должны себя презентовать.

Мне важно, чтобы одежда была сшита для настоящих, живых людей. Поэтому у меня есть что-то вроде отдела разработки. Это чат в Telegram, где мы общаемся с моделями: я решил, что мы должны объединиться с моделями, чтобы они могли решить между собой, какие вещи будут подходить и для M, и для 4XL.

Они пишут, например: «Холодно, нужен свитер». Я ищу вдохновляющие картинки, мы обсуждаем, что откуда взять (будет ли это удобно, etc.), и затем я пропускаю всё это через собственный фильтр.

Это тоже важно — в противном случае я не буду реализовывать свою творческую составляющую, просто сольюсь со всеми.

Бывает и наоборот — я кидаю что-то в чат и спрашиваю «Как вам?». Если им нравится, то я делаю макет. Потом мы отшиваем вещи, фотографируем — и рассылаем по клиенткам.

Вещи мы отдаём моделям, они при этом оплачивают только ткань.

Для меня одежда всегда доступна и всегда дёшево стоит, я всегда могу себя одеть. Оказалось, что для многих это большая проблема — и решая её, я даю возможность людям получить то, что они хотят: классную удобную одежду, стильную и недорогую. Если они испытывают радость по этому поводу, мне кажется, я занимаюсь чем-то очень важным.

Бывает, конечно, очень по-разному. Например, женщина носит очень узкую одежду, и оказываясь в чём-то свободном, чувствует себя некомфортно. Это странное переживание — слышать «ваша одежда слишком большая, она должна быть меньше», и слышать это от полной женщины. Для меня это всегда… Я расстраиваюсь. Расстраиваюсь — и всё.

А бывает и такое, что вначале вздохи «О, какое это всё большое!», а спустя время вещь становится самой любимой.

Несколько раз в фэйсбук ко мне приходили какие-то люди и в токсичной форме писали, что всё это ерунда. Пришла какая-то женщина — и написала, что я «уродую и без того неидеальных женщин». За словосочетанием «идеальная женщина» кроется целый пакет всякой красоты в кавычках, и я всегда это пресекаю: это дискриминация в завуалированной форме.

К счастью, это нечастая практика, и во многом потому, что я крайне агрессивен в такие моменты. Я не умру, если в жёсткой форме заявлю, что происходит нечто неправильное и небезопасное. За время существования проекта по этому поводу мной было забанено два человека.

Откуда у людей берутся такие суждения? Мне кажется, что это такая культура, Такая атмосфера. Что-то внешнее, навязанная форма, абслютно не осознаваемая. Это мнение, оно имеет место. Я его не разделяю.

Очень часто бывает, что человеку нужен психолог, а он приходит ко мне. Я стараюсь сразу разделить эти два аспекта. Я — шью одежду, я не психолог.

Бывают женщины, которые очень сильно ориентированы на худобу, в них очень сильно конфликтуют внешнее и внутреннее. Такие женщины любят спросить, какое платье будет стройнить. Я переведу это на свой язык: я какая-то не такая, сделайте со мной что-нибудь.

Я делаю удобную одежду. Удобную одежду подходящего размера. Дополнительные опции обсуждаемы. Жопу менять мы не будем. Я против насилия.

Я прихожу к тому, что худоба — это такое тёмное пятно. Я решил, что буду уходить от концепции стройнящей одежды, и мой бизнес тоже будет от этого уходить.